– Так, так, так. Интересно, что же вы такое узнали, мистер Ланселот, от чего зависит прямо-таки исход всей войны? Гитлер вдруг решил сдаться? Или Гиммлер готов продать фюрера союзникам за миллион фунтов? Ну, не стесняйтесь же, говорите!

Олдридж весело посмотрел на своих подчиненных, как бы ища у них поддержки в таком очевидном вопросе. Те всем своим видом подтвердили, что, да, задержанный должен сейчас же им все выложить, ничего не тая.

«Что мне им сказать? – думал Ланселот. – Что мир совсем не таков, как им представляется, что в нем есть силы, рядом с которыми все величие наших земных империй лишь пыль и прах? Стоит мне лишь приоткрыть даже частицу правды, как они решат, что я или издеваюсь над ними, или сумасшедший. Зря я сказал, что у меня важные сведения, пока они не узнают какие, меня могут держать здесь сколько угодно долго. К тому же они знают о немецкой летающей тарелке – чем не доказательство того, что я просто набит секретами? Придется сочинить что-нибудь похожее на правду, но не слишком шокирующее и к тому же делающее опасным держать меня здесь под арестом».

– Я входил в состав одной из двух диверсионных групп, которые должны были захватить новое секретное оружие немцев – скоростной металлический дирижабль. Моей группе удалось это сделать, мы взяли его прямо с пилотом, но оказалось, что дотянуть до места в Атлантике, где нас ждал американский крейсер, мы не можем, поскольку в оболочке дирижабля немецкий истребитель проделал несколько дырок, поэтому мы направились в Англию. Дальше вы знаете сами.

– А вторая группа, что сталось с ней?

– Не знаю, она была в резерве. Но они в курсе, что мы отправились сюда и где нас искать.

– Ну, если все, о чем вы сказали, правда, тогда не о чем и волноваться, мистер Ланселот. Очень скоро ваше командование запросит наше, не занесло ли к нам диковинный летательный аппарат с американскими командос на борту. Тогда я вам и поверю. А пока вам придется посидеть здесь и подождать.

Тут Ланселот понял, что дал маху и попался в ловушку.

– Я бы так не шутил, майор, – предпринял он отчаянную попытку вырваться. – Это задание исходит от самого президента Рузвельта, которому не понравится такая ваша самодеятельность. В конце концов, ваша выходка может повредить нашим союзническим отношениям!

– Союзники… – иронично усмехнулся Олдридж. – Да, мы англичане с вами, американцами, близкие родственники, хотя прежде всякое между нами случалось, но кому эти родственные связи теперь выгодны прежде всего? Дяде Сэму! Так было и в Первой мировой войне, так будет и теперь. Как вы думаете, кто потеряет в этой войне больше всех? Немцы, французы, русские, американцы? Нет, больше всех потеряет Британия! Немцы, конечно, проиграют, потому что нельзя одним выстоять против всего мира, французы быстро оклемаются, поскольку они сразу же сдались противнику, который их пощадил, русские никогда не считались с людскими потерями и заглотят изрядный кусок пирога, но после войны и победители, и побежденные – все надолго окажутся должниками Америки, а Британия потеряет не только свои заморские владения, но и ведущие позиции в экономике и финансах…

Что сейчас вообще значит быть англичанином? – перешел он на совсем философский тон. – Раньше я надеялся, что под этим подразумеваются гольф и крикет, ирония по отношению к себе, отсутствие злобы к другим, честное обращение с женщинами и рыцарское отношение к врагам. Однако в англичанах стало слишком много угрюмости, каждый из нас убежден, что стакан, из которого мы отхлебнули виски, наполовину уже не полон, а пуст. Наш нынешний символ веры состоит в том, что Англию ждет полное разорение, а преобладающее настроение можно выразить так: «Летим ко всем чертям»…

Внезапно Олдридж вскочил со своего кресла и возбужденно стал мерить шагами кабинет, зло поблескивая глазами и жестикулируя руками.

– Так вот, я этого не хочу и не допущу! – почти кричал он. – Не дело, когда за нашей спиной проворачивают какие-то тайные дела. К черту все политесы! Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, а еще у нас говорят: держи своих друзей близко, а врагов еще ближе. Поэтому вы, мистер Ланселот, кем бы вы там ни были, выложите мне все, что знаете, хотите вы того или нет. Думаете, я поверю вашим сказкам про немецкий дирижабль? Похожие диски не раз уже летали над нашей территорией, и у них так же мало общего с дирижаблями, как у клячи старьевщика с племенным жеребцом-производителем. Я чувствую, что у немцев наклевывается что-то серьезное в вооружениях, потому вы, американцы, и забегали: то кидаете к нам через океан восьмую воздушную армию стратегических бомбардировщиков, то засылаете в Германию целые толпы диверсантов. Короче, вы, Ланселот, официально погибли при крушении вашего «дирижабля», поэтому мы можем держать вас под замком хоть всю жизнь, и никакой президент о вас вовек не узнает! Подумайте сами, стоит ли игра свеч? Так вы будете говорить? Да или нет?!

В нетерпении майор сильно топнул ногой. И тут произошло нечто странное: пол заходил ходуном, а за окном раздался ужасающий грохот. После наступившего после этого краткого мига тишины особенно явственно и страшно прозвучал шум тысяч одновременно осыпающихся в окрестных домах стекол. В недоумении майор посмотрел себе под ноги, как будто это его несдержанность послужила причиной случившегося.

– Кажется, взорвался газопровод, – предположил капитан. – Не иначе, диверсия!

Однако это был не газопровод. Над городом раздался вой сирен воздушной тревоги. За первым взрывом прогремел второй, потом третий. В темноте за оголенными окнами с неба вдруг послышался звук, похожий на тарахтенье мчащегося мотоцикла. Через несколько секунд в здание со страшной силой что-то врезалось, от чего все оно заходило ходуном, а внешняя стена кабинета Олдриджа превратилась в скопище кирпичей, ввалившихся внутрь. Вместе с ними в помещение влетело веретенообразное металлическое тело длиной около двадцати футов, по бокам которого виднелись остатки срезанных при ударе о стену крыльев. Его можно было бы принять за небольшой самолет, если бы не полное отсутствие кабины и пилота. Скорее это была ракета, и, судя по размерам ее передней боевой части, выкрашенной в желтый цвет, она несла заряд весом не менее полутонны, которого с лихвой бы хватило, чтобы уничтожить весь дом. Ланселота при ударе швырнуло на пол к противоположной стене, и потому он оставался невредим. Он завороженно смотрел на стальное чудовище, ожидая неминуемого взрыва. Но его не последовало. Очевидно, взрыватель на сей раз не сработал. Впрочем, смерть успела собрать свою жатву и без взрыва. Майору Олдриджу отлетевшим от стены кирпичом проломило голову, и он неподвижно лежал на полу в луже крови, а капитан Макалистер, находившийся до катастрофы именно в той стороне помещения, в которую угодила ракета, попросту исчез. Остались только Ланселот и лейтенант Нэш, который каким-то чудом оказался под массивным письменным столом, видимо и спасшим ему жизнь. Однако концом деревянной балки, обрушившейся вместе с частью потолка, ему зажало и раздробило ногу, а все его попытки из-под нее выбраться были безуспешны. Ланселот поймал его взгляд, в котором читалась немая мольба о помощи. Встав на ноги, он уже собирался прийти лейтенанту на выручку, как здание потряс очередной взрыв нового снаряда, очевидно разорвавшегося где-то неподалеку. От этого сотрясения обрушилась оставшаяся часть внешней стены, а пол накренился, едва балансируя на одной нижней балке, каждое мгновенье рискуя сорваться в образовавшийся проем. Ланселот осторожно попробовал ногой половицу, пытаясь найти путь к столу, но от этого крен только увеличился, а сам стол, вместе с лежащим под ним лейтенантом, стал медленно съезжать вниз. Стало ясно, что еще одно малейшее движение в его сторону – и они оба выпадут наружу. Нэш с тоской посмотрел в глаза Ланселоту и хрипло произнес: